Опус для личного пользования: вам читать в припадке мазохизма или когда нечем себя наказать
читать дальшеЯ в последнее время все чаще впадаю в истеричные состояния, в непреодолимые желания чего-то. Интересно, лечится ли это элеткрошоком? Это была преамбула
Амбулой была операция во вторник. Основные действующие лица: я, папа, Хирург, Анестезиолог, Хирург № 2. Вспомогательный антураж: мальчики-гимнасты, соседка по палате, Таня, медсестры, 3 каталки.
Вторник, 18 июля:
- Руслан Алексеевич, добрый день. Подскажите, пожалуйста, когда Вы сможете меня порезать?
- Ну, Юленька, что ж Вы так непрофессионально. Не порезать, а прооперировать. А когда надо?
- Надо в следующий вторник.
- Ну надо, так надо. В понедельник придете в клинику, из Вас там выпьют кровь…
- Ну, Руслан Алексеевич, что ж Вы так непрофессионально, не выпьют кровь, а возьмут анализы.
- Эээ, Юленька, вот тут-то я как раз прав…
Понедельник, 24 июля. Из меня выпили кровь, правая рука при коротких рукавах выглядела живописно, а доктор все еще был на операции и вне зоны доступа. В шесть вечера я вспомнила о его рабочем номере и набрала без особых надежд на завтрашнее заклание:
- А, да, телефон не включил. Так, а что у нас там?
- Мениск
- Точно только мениск?
- Ну, вроде бы…
- А что написано в заключении?
- (Балансируя на правой недееспособной ноге на глазах у удивленного охранника МакДональдса, я попыталась достать заключение из кейса и открыть его) Ой, а у хороших врачей такой плохой почерк…
- В свете того, что тебе завтра ко мне под скальпель ложиться, будем считать, что это комплимент. Строчек в заключении сколько?
- Три.
- Ага, значит, связка тоже повреждена. Идем дальше: сколько слов в рекомендации – одно или три?
- Одно
- Ага, значит, связку надо только малость рехтануть. И чего, я завтра согласился тебя оперировать?
*Моя паника почти достигла апофигея. От панического бегства спасало только полное доверие, внушенное им мне во время осмотра. И на папу моего он чем-то похож, кроме возраста*
- Угу…
- Ладно. В девять приходи, разберемся.
Мыслей было две: можно ли на операцию в макияже и зачем коротко обрезать ногти?
Вторник, 25 июля. Наконец-то за всю неделю я спала всю ночь. Проснулась, приняла душ, сделала прическу, вкусила пищи духовной, загрузила в сумку ночнушку с бантиком и поехала на операцию. По дороге узнала, что у крестницы сегодня прорезался первый зуб. Все еще очень хотелось при местном наркозе посмотреть, как все это будет выглядеть.
Вышла из такси, а следом за мной подъехал папа. Это было из разряда взросления: я говорила маме, что не надо, чтобы кто-то приезжал, что я сама справлюсь. Нет, не справилась бы ни за что. Физически – да. Морально я бы не выдержала эту операцию, если бы не знала, что папа вот он – рядом – и в любую секунду спасет и защитит своего ребенка.
Мы пришли: опять не было врача. Утешила фраза, услышанная в ординаторской: «Да, у меня сегодня будет мальчонка опытный, и Русик какую-то ляльку пообещал нам на десерт». Я поняла, что меня-таки сегодня прооперируют .
Опытный мальчонка сидел на диванчике напротив в обществе двоих коллег. Три гимнаста соответствуего роста и физического развития. Операции с разницей в день. Мальчики были спокойны и обсуждали прошлые повреждения. Вышел врач:
- Карточки давайте, гуттаперчевые мои
- У меня там свежий разрыв на последней странице
- Да ладно, что я в твоей карточке не разберусь после стольких лет, что ли?!
Мне стало млосно, как говорит моя бабушка. А я все еще не помнила, как выглядит мой хирург. Тем не менее, когда он странным образом материализовался из ординаторской, где его только что не было (аппарировал, что ли?), я поняла, что мой-то представительнее всех. Папа прокомментировал это с определенной долей опаски: «Доцик, а ты уверена, что этот медведь не обойдется без наркоза?»
- Ага, лялька, иди сюда, будем интервью проводить.
- Так, вот: Юля – хороша дивка. Знакомься – Анестезиолог.
Я посмотрела на Анестезиолога и успокоилась – он меня без наркоза им не отдаст. Он завел меня в кабинет:
- Ну, как настроение?
- Очень любопытно посмотреть.
- Понятно. Общий наркоз.
Первым оперировали гутаперчика с шведским флагом на широкой подростковой груди. Я ждала. Для развлечения меня послали оформлять документы. Странное это чувство: двадцать минут до операции, а я ношусь по кабинетам с документами, потому что, так как я не лежачая, нужно мое присутствие.
Наконец меня определили в палату. Со мной лежала женщина после автокатастрофы. После многих месяцев сшивания по кусочкам у нее осталась почти неподвижная правая рука, которую и ремонтировали здесь. И все равно есть своя рубашка: моя травма даже не попыталась казаться мне мелкой по сравнению с ее. Колено давало последний концерт перед ремонтными работами.
Пришла медсестра:
- Подавайте-ка свою Жозефину Павловну!
- Ой, больно-то как…
Вошел Русик:
- Что больно? Это мне нравится… Это по-нашему… Хоть где-то же должен быть воспитательный момент!
Потом привезли каталку. Папа перекрестил меня и забрал ночнушку с тапочками. Проводил меня мокрым взглядом. Он боялся больше, чем я.
Странное это чувство, когда ты можешь идти сама, а тебя везут голую, вынуждая от безделия считать лампы на потолке и количество порожков на пути. В операционном блоке меня поставили в уголок в ожидании освобождения стола. Вот уж не знала, что в операционной столов несколько и во время операций эскулапы ходят друг к другу в гости.
Меня переложили на другую каталку, провезли три метра до операционной и переложили на стол.
- Ну, что, Юлия, спать будем?
- Да я с утра усыпаю, а вы мне все своим димедролом мешаете.
- Вот же ж гады! Ладно, я счас сгоняю на две минуты к соседям, без меня не начинайте.
Русик взял в руки скальпель
- Анестезиолога ж нет!!!
- Сама же сказала, что спишь уже. Чего ждать-то?
Шутники, мля…
- Ладно, дайте мне пока что раскрашку, что нескучно было. Я сам порисую.
Руслан Алексеевич взяли посуидину с желтоватым раствором и начали с задумчивым видом выводить узоры у меня на ноге.
- Руслан Алексеевич, вы уж равномерно там наносите, чтоб автозагар покрасившее был.
- Чтоб автозагар покрасивше был, надо было кремом ногу предварительно намазать!
- Так оно ж с крема стекает
- Много ты, салага, понимаешь в автозагаре! Ладно, счас второй слой нанесу.
Смесь димедрола и мандража довела меня до такого хохота, что у меня из вены чуть не вылетел длинный и зачем-то повышенной толщины катетер.
В это время подошел Хирург № 2, взял мою здоровую левую ступню, тщательно пересчитал на ней пальцы, прошелся пальцами вверх-вниз по подъему, перешел на низ. Ощущения, конечно, приятные, но я наблюдала за этим сначала с испугом (мало ли какую гадость у меня там специалист выявил?!), потом с удивлением. Хирург узрел это дело:
- Не волнуйся, это он красивыми ногами любуется.
Хирург № 2 ничего не сказал. Все забываю у своего спросить, действительно это так, или у меня что-то не в порядке со ступнями.
А потом надо мной встал Анестезилог:
- Красавица, проснись, операция закончилась.
И с меня сняли маску. Вот так я провтыкала свою операцию.
- А можно я еще посплю?
- Потом поспишь, а счас будем пальцы считать.
- Не буду я Ваши четыре пальца считать, и один загнутый тоже не буду!
- Вот же ж блин характерец кому-то достанется…
Папа очень удивился, когда я с каталки сказала ему: «Привет». Мама плакала, а потом удивилась, что операция закончилась 20 минут назад.
Тяжело было не двигаться больше суток. Тяжело было не выдернуть случайно катетер из колена и из руки (из-за ручного до сих пор тяжело разгинать правую руку – самое тяжелое последствие операции ) и не разбить баночку, которая к ножному присоединена. Завидно было: гутаперчевый мальчик, у которого рука, через час после операции разгуливал по клинике, засунув баночку в карман шортов.
Папа носился вокруг меня, поил водой из ложечки и поддерживал голову, пока я спала. Когда я приехала домой, я поняла, насколько он тяжело все перенес: он не пил кофе, без которого он вообще жить не может.
Вечером пришла Таня. Это был такой вот суперприятный момент: человек, который не говорит и слабовастенько понимает по-русски, с которым мы знакомы-то всего четыре месяца, нашел больницу и время прийти ко мне после напряжного рабочего дня. Обычно такие посещения бывают очень короткими и смущенно-неудобными с обеих сторон: один выполняет долг, второй готов принять любое, даже вынужденное, внимание. А мы болтали, пока я не начала совсем усыпать, как будто бы мы сидим у нее дома с Сангрией и солеными огурчиками.
Когда через полтора суток после операции мне разрешили сначала двигаться, а через полчаса встать, я просто визжала от радости. Всего-то – 36 часов без движения. А пожелаю только худшим врагам.
Счас мне надо две недели двигаться только в физиологических потребностях. Так что вынужденный отпуск.
Завтра приедут Лилея с Альвеей. Это ведь физиологическая потребность?
Операция М
Опус для личного пользования: вам читать в припадке мазохизма или когда нечем себя наказать
читать дальше
читать дальше